— И что ты собираешься делать?

— Все уже делается. — Она понизила голос, перейдя почти на шепот. — Шеф сейчас устраивает Мэлу крупное предложение на востоке страны от одного из крупнейших рекламных агентств. Я уговорю его поехать. Шеф собирается подстроить все так, чтобы его застукали… ну, понимаешь, с девицей в постели. Тогда я легко получаю развод.

— Нили, но ведь так же нельзя поступать!

— Да ладно, а как можно поступать? На прошлой неделе я намекнула на развод, и знаешь, что он сделал? Расплакался как ребенок. Сказал, что не сможет без меня жить. Ну разве не тряпка? Мне нужен человек, который говорил бы мне, что я должна делать. Такой мужчина, на которого могу опереться я, а не такой, кто сам на меня опирается. А если я останусь с ним, то единственное, что меня ждет — это залететь от него, и тогда уж он никогда не уедет, даже в Нью-Йорк.

— А откуда ты знаешь, что он согласится на эту работу?

— Я его заставлю. Скажу, что если он добьется успеха — если эта работа у него выгорит, — то я приезжаю, получаю шоу на Бродвее, рожаю ребенка и остаюсь жить в Нью-Йорке.

— В самом деле? Нили с удивлением посмотрела на нее.

— Бросить Калифорнию? Все это? Ты с ума сошла? Здесь я добилась всего. После следующей картины я стану самой что ни на есть настоящей звездой!

— Но ты могла бы стать звездой и в Нью-Йорке, на Бродвее.

— «Звездой на Бродвее»! Велика важность! Курам на смех. Вот если ты — кинозвезда, тогда ты становишься и мировой звездой. Тебе известно, что фильм со мной в главной роли идет в Лондоне? Только представь себе! В Лондоне знают, кто я такая! Одна картина — и я в десять раз известнее, чем когда-либо в своей жизни будет Элен Лоусон. А когда ты звезда кино, то к тебе все и относятся, как к звезде. Для тебя делается все. Помню, что Элен должна была ехать в Нью-Хейвен, как и мы все, в поезде и переодеваться в гримерной на сквозняках. А у нас в студии туалеты — ух ты! — пошикарнее, чем гримерная в театре у бродвейской звезды. Моя гримерная — целое бунгало размером с квартиру Элен на Парк-авеню. Когда на тебя высокий спрос — как на меня сейчас — для тебя что угодно сделают, стоит мне только заикнуться перед Шефом — это мы мистера Бина так называем. Такой замечательный человек… милый, с ним можно говорить, как с родным отцом. Своего-то отца я так и не знала никогда. Ну вот, я и говорю, мне только заикнуться перед ним стоило, что хочу, мол, немного вес сбросить. Ух ты! Знаешь, что он сделал? Заставил пристроить к моему бунгало парилку и специально нанял мне отдельную массажистку. И все сам платит. Если мне требуется куда-то пойти — на премьеру какую-нибудь — сразу присылает мне машину с шофером, дает надеть любые меха и платья. А если мой третий фильм получится так же здорово, как и первые два, то Шеф говорит, что заключит со мной новый контракт и гонорар резко повысится — может быть, до двух тысяч в неделю.

— Это и впрямь большие деньги, Нили.

— Ну уж! В фирме Джонсона-Гарриса мне сказали, что я стою куда дороже. Короче говоря, они могут вмешаться и начать переговоры о новой ставке гонорара, может, до двух с половиной тысяч в неделю. В общем, мне нужно просто щелкнуть пальцами, и у меня будет все, что я пожелаю. Шеф говорит, что, может, еще через годик я перестану арендовать этот дом и куплю себе другой — в Беверли-Хиллз. Так шикарнее.

— Почему бы тебе не отнестись к этому спокойнее и не поберечь деньги?

— А зачем? Я больше ничего не боюсь. И знаешь почему? Потому что у меня есть талант, Джен. Там, на Востоке я этого просто не понимала. Всё думала, что петь и танцевать умеет любой. Но на съемках второй картины я открыла для себя, что могу еще и играть. Ты видела эпизод, где я плачу? Никакого глицерина не было. Режиссер просто поговорил со мной об этой роли, о положении, в котором оказалась девушка, и я все прочувствовала. И тогда по-настоящему заплакала.

Дженифер кивнула.

— И меня тоже заставила. Я была на просмотре неделю назад.

Нили порывисто раскинула руки.

— До чего же мне здесь нравится. Этот город прямо создан для меня. Вернулся Мэл.

— Лекарство доставят с минуты на минуту. Доктор Холт сказал мне, что мысль очень хорошая. — Он сел. — Хочешь пойти сегодня в кино, Нили?

— Не могу. Завтра мне вставать в шесть — пробы на Цветной пленке.

Он с грустью посмотрел на воду в бассейне.

— А мне можно спать сколько угодно. Я сойду с ума от бесконечного безделья…

Ведя машину домой, Дженифер не переставала думать о Мэле. Интересно, а за кого Тони принимает ее? Тоже за тряпку? Если Тони не получит роль в фильме, она будет настаивать, чтобы они вернулись в Нью-Йорк. Делать радиошоу он мог бы и там. Но роль ему дадут, она знает, что дадут, и она окажется привязанной к этому месту. Скоро Тони начнет относиться к ней точно так же, как Нили — к Мэлу. Если уже не начал. В фильмах с ним будут играть звезды, а молоденькие начинающие начнут с ним флиртовать. Сколько ей еще сидеть вот так? Ей ведь почти двадцать семь, и скрывать свой возраст скоро станет трудновато…

Она проезжала под светофором, как вдруг ее словно осенило. Почему эта мысль не приходила ей в голову раньше? Ребенок! У нее будет ребенок! Он приблизит к ней Тони, и у нее будет существо, которому она отдаст всю себя без остатка. Существо, которое она будет любить. О боже, как она будет любить его… они будут с ним так близки. Это будет девочка, непременно девочка! А из нее самой выйдет замечательная мать. Когда она входила домой, голова у нее кружилась от счастья. Это станет ее тайной.

Дженифер очень тщательно выбирала платье для банкета. За исполнение своего плана она решила приняться этой же ночью.

сентябрь 1947

Первый раз месячные у нее не пришли в августе. Сначала она была слишком взволнована, чтобы сделать какой-либо определенный вывод, но, когда они опять не пришли в сентябре, она все поняла. Объем талии увеличился у нее на два дюйма.

Дженифер обратилась к врачу, который подтвердил ее надежды и поздравил ее. У Тони шла запись в закрытом помещении, и его нельзя было отвлекать. Но ей просто необходимо было поделиться с кем-то. Хотелось прокричать об этом полицейскому-регулировщику на перекрестке, хотелось побежать в «Шваб» и кричать там об этом каждому посетителю. Нет, так нельзя. Ведь Тони захочет дать крупное сообщение в прессу. Нили! Она должна рассказать Нили! Сейчас почти пять часов, и съемки у нее должны закончиться.

Она приехала в студию. Привратник спросил ее имя и проводил прямо к бунгало внушительных размеров. Нили принимала сеанс массажа.

— Привет, заходи, — воскликнула она. — Ты ужасно вовремя. Я как раз собиралась звонить тебе вечером. Угадай, что у меня. Дело сделано! Завтра Мэл летит в Нью-Йорк!

— Это по-прежнему Тэд?

— Разумеется! За кого ты меня принимаешь? За какую-то дрянь! Я могу любить только одного. Мы с Тэдом… — Она осеклась и закричала на массажистку: — О'кей, все, хватит. Убирайся! Хочу поболтать с подружкой наедине.

Когда женщина ушла, Нили сбросила с себя полотенце.

— Ну и как новая точеная фигурка у Нили? Сейчас у меня талия двадцать дюймов, а вешу я девяносто восемь фунтов.

— Тэду ты нравишься такая худая?

— Нравлюсь ли я! — Она запахнулась в халат. — Ему даже мои маленькие титяшки нравятся. Они у меня немного поубавились, но он говорит, что когда видит большие, ему приходит на ум корова. И они противно смотрятся с подчеркнутой линией плеч. Мы поженимся сразу же, как только все утрясется с этим делом Мэла. И знаешь что? Перед женитьбой мы заключим экономическое соглашение. Это идея самого Шефа. Таким образом, мы оба будем знать, что женимся по любви, а не ради денег.

Дженифер натянуто улыбнулась.

— Нили, я беременна на втором месяце.

— Ух ты! — сочувственно воскликнула Нили. — Но ничего, есть один человек в Пасадене. Говорят, очень хороший спец. Каждую, кто залетает. Шеф направляет к нему. Сначала он пробует уколами, а если уж они не помогают… Аборт — это ничего сложного. Он делает с наркозом.